ЛИТЕРАТУРА.

1. Три рода литературы — эпос, лирика и драма — соответствуют космическим началам: мысли, чувству и их соединяющему действию. Имея наибольшую насыщенность, драма сопрягает в себе информативность повествования и энергию стиха.

2. Любое творческое вдохновение, и литературное вдохновение также, есть в подлинном смысле в-дохновение, in-sрiration, т.е. знание и откровение, приходящее автору из более тонкого, горнего мира. Даниил Андреев в «Розе мира» указывает на даймонов, совершенное человечество высших сфер, образы людей которого иногда улавливаются литераторами и служат основой для создания образов художественных. Конечно же, это отнюдь не представляет гениальных творцов бездумными автоматами, что фиксируют диктуемое им: ведь именно лучшие начала человека едины с высшим миром, и здесь происходит лишь возвращение к самому себе.
Но тайна творчества ещё более чудесна, ибо творчество (и особенно литературное) есть создание живого существа или реальности.
В материальном мире зачинателем является мужчина, а плод вынашивает женщина. В мире творчества часто именно любовь к женщине, т.е. женщина оплодотворяет творца, и мужчина-автор вынашивает его в своём духе. Важно то, что созданный образ есть в полной мере живое существо; будучи рождён, он способен к самостоятельным действиям и развитию (так Татьяна Ларина, вышедшая без желания Пушкина замуж). Всё представленное автором с детальной точностью, получившее в его духе полный и правдивый облик, становится реальностью в мире образов и потом может стать реальностью в физическом мире (так спустя век после «Крейслерианы» Гофмана родился скрипач Фриц Крейслер).

3. Произведение литературы имеет три параметра, три измерения, по которому его возможно оценивать. Условно их обозначим как:
* Мера совершенства: внешняя отточенность и безупречность стиля и формы произведения.
* Мера выразительности, огненности произведения, силы впечатления, им оставляемого.
* Мера высоты несомой идеи.
Эти меры есть тело, душа и дух литературного творения. Конечно, душа будет важнее тела, а дух важнее души.
Первое достигается совершенствованием стиля и использованием всем известных литературных приёмов, таких, как эпитеты, сравнения, звукопись и пр. Единственным исключением являются метафоры, «скоропись великих душ» (Пастернак).
Второе — величиной контраста, драматического конфликта, напряжения, диссонанса между космическими законами и человеческой жизнью, между должным быть и существующим; величиной уловленной несоразмерности, и, во-вторых, самой правдивостью написанного, соответствием его тому, что действительно могло произойти в означенных условиях, причём правдивость эта распространяется не только на физический план (детали быта), но на линию сюжета, на судьбу героев, и здесь автору необходимо известное кармическое чутьё, чтобы позволить событиям происходить так, как они должны происходить по вселенским законам.
Третье — исключительно чистотой самого автора и высотой его духовного видения, которому могут открыться только проблемы и темы, соответствующие духу творца.
Отсюда множество произведений символистов и пр., несмотря на всю стилистическую изощрённость, оказались безблагодатными и не оставили значимого следа в мировой литературе, ни в сердцах людей, тех же самых людей, которых до сих пор волнуют романы Достоевского, отнюдь не отмеченные великим совершенством художественного стиля.

4. Есенин в «Ключах Марии» называет три вида метафор: образ заставочный, корабельный и ангелический.
Заставочный образ есть простое уподобление одного предмета другому, он относится к совершенству стиля, т.е. к телу произведения.
Образ корабельный есть «струение», развитие образа заставочного, когда части одной реальности последовательно уподобляются частям другой. Так сравнивается в «Слове о полку Игореве» битва с полем, где молотят мечами, веют душу от тела, костьми засеивается земля и посев всходит горем.
Ангелическая метафора есть пробитие заставочной или корабельной в реальность. Так сбывается пророчество ведьм в Макбете и Бирманский лес идёт на Дунсинан в буквальном смысле, т.е. движутся деревья. У Гофмана плохой актёр так входит в роль, что погибает от удара картонного меча. Метафора этого рода зарождается от искры духа автора.
К чему приведён этот пункт? Для наглядного представления того, как символ перестаёт быть только символом и воплощается в жизнь, и так в литературе — и не только в литературе.