Сергей Глазьев в эфире Общественного российского радио
Ведущая: Ильмира Маликова
И.МАЛИКОВА — В Академии наук происходят довольно интересные события. Надо сказать, что интерес к науке и к реформам в науке и в образовании то вспыхивает, то угасает. Хотя, на мой взгляд, в принципе, наверное, это одна из тех вещей, которые и должны волновать все общество, а не события, связанные с ЮКОСом или еще что-то.
С.ГЛАЗЬЕВ — Да, заседание РАН — это, безусловно, событие очень важное. Тем более, что правительство пытается своей реформаторский зуд обрушить на фундаментальную науку и образование. И как раз эта тема обсуждалась в эти дни на пленарном заседании РАН, которое традиционно проходит в мае месяце, и на этот раз было традиционно посвящено перспективам дальнейшего развития фундаментальной науки и Академии наук в России.
Вы знаете, что президент и всевозможные правительственные деятели сегодня постоянно говорят про экономику знаний. Они выучили слова такие. Мы их научили этим словам, объяснили господину Грефу, что есть такое понятие «экономика знаний», что она отличается от обычной экономики тем, что, вкладывая деньги в знание, науку и образование, мы получаем возрастающую отдачу. В отличие от, скажем, сырья, машинного оборудования и даже рабочей силы, использование знаний не приводит к снижению этого ресурса, а даже к увеличению. Это единственный фактор производства, объем которого увеличивается по мере потребления. Обычно все изнашивается, а знания только увеличиваются. Потому нужно вкладывать в знания, в науку, в образование, если мы хотим успешно развиваться.
Статистика доказывает, что за последние 20 лет произошел фундаментальный сдвиг в структуре главных факторов экономического роста. Сегодня никто не может отрицать, что главный фактор современного развития любой страны мира — научно-технический прогресс. Чем больше страна развита, тем важнее вклад научно-технического прогресса, значит, знаний и новых технологий в экономический рост.
Скажем, в Америке этот вклад составляет примерно 95% прироста валового продукта. В Советском союзе — около 75%, а в России сейчас — до 30%. То есть мы здесь деградировали и сошли со столбовой дороги мирового социально-экономического развития, которая вымощена новыми знаниями и новыми технологиями. И, как следствие, мы потеряли уровень жизни, объемы экономической активности и опустились в мировом экономическом табеле о рангах где-то во вторую десятку стран мира, а по уровню развития человеческого потенциала — в пятую-шестую десятку.
И.МАЛИКОВА — Обозначен совершенно очевидный кризис. Потому что если мы упали до 30% в отношении валового продукта, то, естественно, что необходимо с этим что-то делать: необходимо реформировать. И здесь начинается+?
С.ГЛАЗЬЕВ — Самое удивительно, что вместо того, чтобы решать очевидные вопросы о повышении заработной платы работникам науки, ведь главная причина утечки умов+ Могу сказать, что экономические потери от утечки умов в нашей стране не меньше, чем экономические потери от вывоза капитала. Вывоз капитала составил за последние полтора десятка лет около 500 миллиардов долларов. Можете себе представить, еще столько же, как минимум, мы потеряли из-за эмиграции высококлассных специалистов и ученых, которым действующая экономическая политика не дает возможности себя реализовать. Один из показателей — это чудовищно низкая оплата труда. В Академии наук, в среднем, ученые получают около 7 тысяч рублей в месяц. Это в сотни раз меньше, чем их коллеги за рубежом. И, понятно, что в ситуации, когда знания востребованы, молодые специалисты везде нужны, получается, что мы финансируем экономический рост за рубежом. Вместо того, чтобы решать эти ключевые вопросы — повышение зарплаты, повышение ассигнований на науку, правительство, имея 800 уже миллиардов рублей денег, которые они не знают, куда девать (в стабилизационном фонде), они отказывают Академии наук в прямом, очевидном решении этих задач. Они не хотят тратить деньги на приобретение научной литературы нужных объемов для библиотек, они не хотят тратить деньги на закупку научного оборудования. А какая может быть наука без современной материальной базы? В итоге, Академия наук сегодня принимает решение увеличить еще долю заработной платы в структуре общих расходов. То есть поддержать людей за счет, по сути дела, научно-технического оснащения их работы. Это абсолютно неправильно. Мы говорим о необходимости поднять ассигнования на науку, как минимум, в три раза. А господин Фурсенко, который приехал на заседание Академии наук и был встречен криками: «Позор!», — такое впечатление, что как небожитель, свалившийся с Луны или с Марса, плохо понимает не только закономерности современного экономического роста, но и плохо понимает свою ответственность за ту сферу, которой он управляет. Я бы его назвал «министр 25%», потому что главная идея Фурсенко, которую он выдвинул за последний год, это на 25% сократить объем обязательных часов в средней школы, якобы для того, чтобы поднять заработную плату учителям, снижая им учебную нагрузку. Сейчас в Академии наук он тоже предлагает на 25% сократить бюджетные ставки для того, чтобы опять же поднять заработную плату остальных и заставить подтолкнуть академические институты к коммерциализации своих работ, чтобы они восполнили ликвидацию 25% бюджетных ставок расширением ставок в коммерческом секторе, и разделить ставки бюджетные от ставок коммерческих. Фурсенко вот так примитивно пытается решать все вопросы.
У правительства есть реальные рычаги решения проблем. Что значит сократить в средней школе нагрузку на 25%? На одном заседании Академии наук шел очень острый разговор о качестве наших учебников, об уровне преподавания в средней школе. Приводились цифры, согласно которым, образование старших школьников сегодня упало где-то в четвертую десятку стан мира. То есть мы теряем будущее страны, скатываясь на уровень слаборазвитых стран по качеству образования. И здесь тоже проблемы все очевидны. Зарплату учителя поднять в три раза надо, дать школам нормальные комплекты государственных учебников. Не пускать дела на самотек, кто где захотел — купил, а разработать хорошие современные учебники, что Академия наук сейчас делает, и каждому школьнику дать необходимое количество комплектов этих учебников. Отремонтировать школы, естественно. Вот и все проблемы.
Вместо этого, еще раз напомню, при том, что у правительства 800 миллиардов рублей избытка денег сегодня и только из-за инфляционного обесценивания стабилизационного фонда мы уже потеряли около 30 миллиардов рублей. Кстати, из-за того, что Центробанк накапливает валютные резервы в долларах, мы уже потеряли 25 миллиардов долларов за последние годы из-за обесценивания долларов. У нас, фактически, правительство скапливает деньги в кубышку, из которой они все время утекают через инфляцию, обесцениваются. И потери 30 миллиардов рублей вследствие инфляционного обесценивания стабилизационного фонда это, примерно вдвое больше, чем нужно на самом деле, для того, чтобы нормализовать ситуацию в средней школе. Деньги есть, а вместо этого нам предлагают коммерциализировать образование и коммерциализировать науку.
То есть сократить на 25% бюджетные ставки и тем самым подтолкнуть учебные и научные учреждения к коммерциализации. Школа как может коммерциализировать свою работу? Только с родителей собрать деньги. Поэтому, когда Фурсенко мы спросили, а кто будет платить за эти 25% учебного времени, которое вы предлагает сделать факультативно-добровольным? Он побоялся сказать слово «родители», но ведь другого источника нет. У предпринимателя сегодня никакого мотива спонсировать образование нет. Есть мировой опыт, который доказывает, что даже в самых коммерциализированных странах, как Америка, например, доля государства в образовании является абсолютно доминирующей. В среднем почти 100%, а в высшем образовании — 2/3. То есть, фактически, весь мир сегодня идет по пути всеобщего бесплатного высшего образования, доступного за счет государства.
Загрузка...
