Акты правотворчества в Российской Федерации как предмет диссертационного исследования

(отзыв об автореферате диссертации A.B. Илларионова, представленной на соискание ученой степени кандидата юридических наук)

Работа A.B. Илларионова посвящена те­ме, актуальной не только для науки государ­ства и права, но и для всей юридической практики современной России. Одним из важнейших вопросов в любой юридической деятельности является вопрос источников права, их природы и юридической силы. При этом данный аспект традиционно является наиболее дискуссионным и неоднозначно ре­шаемым в юридической науке. Трудно найти более запутанную и многообразную термино­логию, чем та, которая существует сейчас в отношении источников права. B том числе достаточно часто употребляется словосочета­ние «акты правотворчества», хотя содержание данного термина в науке однозначно не опре­делено, в силу чего он употребляется в самых разных смыслах и контекстах. Практика со­временного правового регулирования в Рос­сийской Федерации требует переосмысления ряда принципиальных положений. При сохра­нении доминирующей роли нормативного ак­та как источника права, за последние два де­сятка лет российское право дополнилось ря­дом новых актов, которые независимо от сво­ей правовой природы, названия и субъекта правотворчества фактически закрепляют нор­мы права. B этом смысле попытка определить характер и природу актов правотворчества, тем самым разграничив документы, призван­ные выполнять роль источников права, с иными юридическими документами, является новым подходом к проблеме источников рос­сийского права. Особенно в этом плане следу­ет отметить, что автор затрагивает, но не уде­ляет существенного внимания вопросу соотно­шения «источников» и «форм» права. Опреде­ляя понятие актов правотворчества, их виды и назначение в российской правовой системе, A.B. Илларионов уходит от известной и прак­тически неразрешимой проблемы источников права, что свидетельствует о неординарности и новизне научного подхода, но одновременно вызывает ряд возражений.

1. Принципиальным, на наш взгляд, яв­ляется представленное автором понимание актов правотворчества как актов-действий и актов-документов и деление последних на нормативные и ненормативные. Вместе с тем, это деление выглядит не впол­не логичным. Так, автор указывает, что в процессе правотворчества могут приниматься «различные по своей природе акты. Необхо­димо различать акты правотворчества и ква­зиправотворческие акты». Далее ква­зиправотворческие акты предлагается делить на промежуточные и итоговые. «Квазиправо­творческими промежуточными актами обес­печивается юридическое движение проекта правового акта нормативного характера в про­цессе правотворчества, квазиправотворчески­ми итоговыми актами — отклонение уполно­моченным субъектом правового акта норма­тивного характера или его проекта». В дальнейшем же автор пишет о подобных актах как о ненормативных актах правотворчества, в том числе предлагает их делить в зависимос­ти от вида издаваемого нормативного акта правотворчества. В этой связи совер­шенно непонятно употребление термина «квазиправотворческий». Во-первых, автор не объясняет, в чем именно проявляется этот «не совсем правотворческий» характер, во- вторых, употребляя в дальнейшем термин «ненормативный акт правотворчества», он все же признает за такими актами правотвор­ческую природу.

Кроме того, достаточно спорной пред­ставляется сама предложенная концепция от­несения таких актов к актам правотворчества. Как совершенно справедливо отмечает сам ав­тор, правотворчеством следует считать уста­новление правовых норм компетентными го­сударственными и негосударственными субъ­ектами права. Но дело в том, что любая деятельность по установлению общеобязатель­ных правил поведения осуществляется на ос­нове норм права эту деятельность регулирую­щих. И в этом смысле любая деятельность правотворческого органа одновременно явля­ется применением права. Принимая конкрет­ный акт, правотворческий орган осуществляет одновременно и правотворчество, и правопри­менение. По своему содержанию такая дея­тельность направлена на создание (изменение, прекращение) нормы права, но по форме она осуществляется как правоприменительный акт: принятие индивидуально-властного реше­ния по конкретному вопросу. Именно эта двойственность правотворческой деятельности и отражается в фактическом наличии двух до­кументов: нормативного (собственно норма­тивного акта) и правоприменительного (акта правотворческого органа об одобрении (ут­верждении) соответствующего нормативного акта). В законотворческой деятельности такая двойственность проявляется в существовании актов законодательного органа или его палат об утверждении проекта закона и самого зако­на. В подзаконном правотворчестве норматив­ный акт, как правило, содержится в приложе­нии к правоприменительному акту, которым он утверждается. С некоторой долей сомнения такой правоприменительный акт можно по­именовать как квазиправотворческий, но в та­ком случае необходимо указывать, что по сво­ей сути он имеет именно индивидуальную правоприменительную природу.

Основываясь на такой позиции, нельзя согласиться с мнением А.В. Илларионова о возможности отнесения к квазиправотворчес­ким (правоприменительным, сопутствующим правотворческим) актам решение высшего должностного лица об отклонении проекта нормативного акта. Представляется, что деятельность такого должностного лица вообще правотворческой не является. Целью такого отклонения будет не создание или из­менение норм права, а своего рода предвари­тельный нормоконтроль. Своим решением Президент Российской Федерации не может ни создать, ни изменить норму права (о чем и свидетельствует возможность преодоления его вето), он лишь подтверждает ее целесообраз­ность или, напротив, указывает на ее несосто­ятельность. Поэтому решения такого рода имеют только правоприменительный характер и ни при каких обстоятельствах не должны от­носиться к актам правотворчества.

2. Признание актов, принятых судами, как актов правотворчества, также вызывает определенные сомнения. В отношении актов судебного толкования позиция автора выгля­дит достаточно убедительной. Возражение вы­зывает отнесение судебных актов, принятых в порядке судебного нормоконтроля, к актам правотворчества. Соглашаясь с автором в том, что определяющим признаком акта право­творчества является их нормативное содержа­ние, т. е. установление, изменение или отме­на нормы права, приостановление, пролонга­ция или прекращение действия данных норм, одновременно следует отметить, что акт судебного нормоконтроля такого содержа­ния не имеет. Целью рассмотрения одного правового акта на предмет соответствия дру­гому является не отмена норм (в противном случае пришлось бы признать, что цель до­стигается не всегда) и не формирование но­вых норм права (судебную позицию нужно отличать от нормы как таковой), а определе­ние правомерности того или иного положе­ния правового акта. Функция «негативного законодателя» возникает в данной деятельно­сти лишь в силу действия принципа иерархии законодательства: по общему правилу ниже­стоящее правило не может противоречить вы­шестоящему. Сам по себе ни один суд норму не отменяет, он лишь признает ее не соответ­ствующей вышестоящему акту и, как следст­вие, не подлежащей применению. Собствен­но, именно поэтому и существует необходи­мость приведения положений правового акта, признанных противоречащими вышестояще­му акту, в соответствие с законодательством, несмотря на прямое действие решения суда. То, что такое судебное решение фактически выступает источником права, не делает его ак­том правотворчества. Напротив, для всей пре­цедентной практики характерен правоприме­нительный характер акта, которому функция нормативного источника придается лишь как сопутствующая.

3. Следует отметить предложенное А.В. Ил­ларионовым разграничение признаков актов совместного правотворчества и нормативных договоров. В полной мере можно согласиться с автором, что достижение согла­шения как процесс правотворчества характе­рен для обеих названных форм права. При этом признание и актов совместного право­творчества, и нормативных договоров как ак­тов правотворчества, с одновременным выде­лением их сходства и различия, имеет, на наш взгляд, большое научное значение.

В качестве достоинства работы также сле­дует отметить использование не только об­ширной научной литературы, но и норматив­ных правовых актов, регулирующих отдель­ные аспекты правотворчества.

Автор не ограничился изучением феде­ральных нормативных правовых актов, а про­анализировал также ряд региональных право­вых актов.

В качестве позитивного аспекта можно выделить рассмотрение и анализ практики Ев­ропейского Суда по правам человека, Консти­туционного Суда Российской Федерации и иных судов конституционной юстиции, прак­тики разъяснений пленумов Верховного Суда Российской Федерации и Высшего Арбитраж­ного Суда Российской Федерации. В целом анализ различных видов актов правотворчества свидетельствует о большом объеме использо­ванного эмпирического материала.

Отмеченные спорные моменты не умаляют достоинств работы. В целом, судя по авторефе­рату, диссертационное исследование А.В. Илла­рионова представляется концептуально целост­ным, продуманным, логичным. Разработку тео­рии актов правотворчества можно признать но­вым и достаточно перспективным направлени­ем в рамках теории источников права.

Работа является важным вкладом в разви­тие российской юридической мысли, выпол­нена на высоком профессиональном уровне, автореферат соответствует требованиям, предъявляемым к такого рода работам. Автор достоин присуждения ему ученой степени кандидата юридических наук.

С.В. Праскова, кандидат юридических наук