Непримиримость – вещь скорее полезная, чем вредная. Культивировать непримиримость иной раз даже и полезно, особенно на фоне непрерывной долбни «сдайтесь по-хорошему, проникнитесь интересами общественности». Упёртое стояние на своём – это как сейф. Ценности лучше хранить в сейфе, иначе раскрадут, профукают или обменяют на чечевичную похлёбку.
Но если у людей не остаётся ничего, кроме непримиримости, то это неиллюзорный пиздец. «Все деньги ушли на покупку сейфа для денег».
Это, впрочем, ещё не самое худшее. Дело в том, что само содержимое сейфа – то есть тот «пазитифф», который, собственно, нуждается в защите – далеко не всегда имеет постоянную ценность. Это не «золотой запас», каким бы его мы хотели считать. В большинстве случаев его ценность связана с внешними обстоятельствами – как стоимость бумажных денег. А значит, она подвержена «колебаниям курса», и, в частности, инфляции. И может получиться так, что вместо сокровища, которое есть смысл оберегать, в сейфе лежит гора бумажек, «керенок». Которые можно и нужно было в своё время пустить в оборот, да профукали момент – больно хорошо стерегли. А теперь ими только печку топить.
Причём, как правило, ценность «духовных ассигнаций» обеспечивается наличием какого-нибудь неприятного явления, с которым приходиться бороться. «Антикоммунизм» имеет смысл, пока существует коммунизм. За «свободу совести» стоит класть живот, если существует сильная Церковь. Воевать с «язычеством» похвально, если его кругом богато. И так далее. Но если коммунизм испустил дух, Церковь превратилась в балаган, а язычество осталось только в развлекательной литературе, то «весь пафос пропадает». «Тема закрыта».
Иногда это можно видеть наглядно. Например, моя бывшая тёща всю жизнь собирала антисоветскую литературу. Перепечатывала, переписывала, платила бешеные деньги за фотокопии «шаламова» и ксероксы со всяких «войновичей». Впервые открыв передо мной полку с «этими книгами», она с гордостью сказала – «цена всего этого – десять лет». В смысле, отсидки. Ну, это она, конечно, привирала: в ту пору цена уже опустилась до «неприятностей», не более. Но «всё-таки»… А потом началась перестройка. Тёща выписала пять комплектов «Огонька», «Нового мира» и прочих разоблачительных изданий. Чтобы, «когда коммуняки снова закрутят гайки», хватило бы и внукам на духовное окормление. «Будете ещё благодарить за предусмотрительность». Но перестройка ширилась и крепла, а ценность собранной непосильным трудом антисоветчины, напротив, падала. В конце концов всё это стало обычной пыльной макулатурой.
Нечто подобное происходит и с убеждениями. Например, тот же антисоветизм пятьдесят лет назад был позицией героической, тридцать – «гуманитарным стандартом», десять – официозом, причём рептильно подлым. «Российский антисоветчик образца 1996 года» — это, извините уж, сволочь ельцинистская, других вариантов просто не было. «Голосуй или проиграешь», ага-ага, помним… Правда, сейчас курс этих акций снова повысился: появилась внятная «правая» позиция, обеспеченная, помимо всего прочего, ещё и претензиями к «совчине». Это совсем другие претензии, чем в девяноста шестом, но всё-таки… Тем не менее, бравировать «несгибаемым антисоветизмом» сейчас – по меньшей мере странно. Ну померла «сова», померла. Её можно «и дальше не любить», но видеть в этом какое-то особое достижение – это как-то «того».
При этом борцы с мёртвыми врагами далеко не безобидны. Например, у них отлично получается блокировать любую конструктивную деятельность, поскольку они любят и умеют покрикивать на людей «с высоты своей моральной позиции». Это хорошо видно в том же жеже. Ну, допустим, напишет какой-нибудь вменяемый человек, что в наше непростое время у «левых» и «правых» в России имеются общие интересы, так что можно было бы как-то договориться по ряду вопросов… Тут же появляется опереточный «белогвардеец» и цедит через губу: «Та-ак, это что же, вы предлагаете сотрудничество с левыми – то есть с коммуняками, богоборцами и убийцами Государя?! Не ждал-с!» И дальше вменяемый человек начинает униженно оправдываться перед самозваным «поручиком Голицыным» — «вот, де, даже Деникин сотрудничал с советскими». На что наш негнущийся орёл гордо отвечает – «да-с, и за то я считаю его изменииком-с!» И дальше берёт такой тон, как будто он лишился обеих ног и правой руки во время Ледового Похода… После чего, ясен перец, всякий осмысленный разговор кончается.
Точно так же, только ещё подлее, функционирует «антифашистская» риторика. Я даже не беру в расчёт российскую профессиональную антифу – это вообще запредельная гнусь. Но даже «приличные вроде бы люди» не брезгуют разыгрывать истерики на эту тему – поминая при этом всуе «отцов и дедов», которые «остановили фашизм». «И уж так я ненавижу фашиков проклятых, уж так ненавижу, что и выразить не могу». На что каждый раз хочется сказать: раз ты уж так ненавидишь тех, кто жёг подмосковные деревни, что ж, твоё право: отомсти. Езжай в Германию и убей пару-тройку немцев — из тех, чьи деды воевали на Восточном фронте. Ан неееет: к немцам-то все льнут с почтительным уважением. Хотя деды-то воевали не с «идеологией фашизма», а с немцами. С немцами, да-да, именно с немцами. Представьте себе. Ну и также с итальянцами, венграми, румынами, и прочими популярными народами. Вы спросите, господа-товарищи-борцы с коричневой чумой, у ветеранов — с кем они сражались в те четыре года. С «книжкой-майнкампф» или с фрицами. Впрочем, кому это надо…
Ещё охранники пустых сейфов любят интересоваться содержимым сейфов полных – и потом говорить, что там «маловато будет». Например, они обожают требовать от своих идейных противников «конструктивную программу», причём предъявляют к ней фантастические требования. «Нет, вы скажите, что вы будете делать по всем вопросам». При этом у них самих никакой «программы», — даже на три строчки, — как правило, нет. Либо программа их заведомо и демонстративно нереальна. Типа — «надо, чтобы везде были абсолютно честные, грамотные и умные люди». «И кто же с этим не согласится», ага-ага.
Некоторые считают трупоборцев полезными. Они, де, стерегут покойников, чтобы они не восстали. Я же думаю, что они хреновые сторожа. «Поручики Голицыны» при виде сколько-нибудь ожившего трупа Интернационала разбегутся первыми. А уж антифа — это вообще готовый гитлерюгенд, а точнее, советская карикатура на него.
Я же отношусь к этому всему просто. Всякий непримиримый и яростных трупоборец – это не просто фрик, это дезертир из действующей армии, сражающейся с врагом живым и реальным.