Выразим структуру социальной реальности в вертикально- горизонтальном исполнении и попытаемся проанализировать оба среза в контексте предложенной темы.
Рассматривая социум по вертикали, мы обнаруживаем в нем несколько уровней. Прежде всего это непосредственно уровень социальности, лежащий на основании надстраивающихся над ним уровней общественных отношений и уровня индивидуализации. Три указанных уровня составляют структуру социума по вертикали; охарактеризуем их, начав с «социальности».
Принято считать, что социальность — собственно человеческая наработка, появление которой связано с трудовой деятельностью первобытного коллектива. Получившая, однако, развитие за последние полувека наука о поведении животных — этология — свидетельствует о том, что своеобразные формы социальности присущи «братьям нашим меньшим» и что социальность на уровне социума — это как бы пик социальности вообще.
Социальность социума — исторически исходная форма коллективизма. На коллективно-социальном уровне осуществляется деятельностное самоопределение вида homo sapiens. Это значит, что человек современный состоялся благодаря социоколлективности. В противном случае само существование вида homo sapiens оказалось бы под вопросом. Но что, в свою очередь, представляет деятельностное самоопределение? Конечно же им является общение: общение в оппозиции «мы — они» и общение в рамках «мы — становящееся я». Результатом оппозиции «мы — они» стало формирование общественных отношений как результата неолитической революции (в границах которой осуществлялось становление социальности). Вторая же форма общения содействовала наработке индивидуализма и, следовательно, — личностного начала в человеке (время цивилизации).
Наряду с общением деятельностное самоопределение включает в себя труд в качестве специфически человеческой деятельности. Благодаря труду сама эта деятельность приобретает целенаправленное выражение, сводящееся, в частности, к тому, что лишь человечеству доступен прогресс, приводящий к созданию второй природы и сферы духовности с ее идеалами, обращенными в будущее.
Мы видим, что уже на уровне социальности труд (физический и умственный) не имеет самостоятельного значения: он содействует развертыванию многообразия форм общения, направляющих человечество в неизведанность. Так, вторая составляющая структуры социума по вертикали — система общественных отношений — вырастает из сочетания видов трудовой деятельности и общения, утверждающих в силу этого так называемые законы общественного развития. Эти законы, потенциально присутствуя в исходном элементе (т.е. в социальности), по-настоящему реализуется лишь в сфере общественных отношений. Иначе и быть не может, поскольку законы общественного развития проявляются в деятельности вполне определенных групп людей (род, племя, страта, класс и т.д.), наконец, отдельных лиц, задействованных интенсифицирующейся практикой. И самый высокий уровень структуры социума по вертикали — уровень индивидуальности — настраивает социум на широчайшую поливариантность самовыражения, понимаемого нами как личностное самовыражение, благодаря чему на этом уровне законы общественного развития отодвигаются на задний план; на первое место всплывает феномен индивидуальной неповторимости, требующий не сциентистского, но гуманитарного осмысления. В рамках сциентизма человек рассматривается в качестве винтика, крепящего собою безликие законы общественного развития; здесь следует слепое подчинение части целому. Что касается собственно гуманитарного подхода к человеку, то он, не теряя статуса научности, вместе с тем на первое место ставит вопрос о выявлении неповторимого начала в человеке, т.е. сводится к отысканию личности, ее определению. Задача трудная, тем не менее мы не можем отказываться от ее решения.
Разбирая структуру социума по вертикали, мы хотим сказать об одном важном, на наш взгляд, положении, опираясь на которое, мы как бы полнее уясняем себе глубинные основания человеческого прогресса — стремление человечества и к устойчивости (на уровне вида homo sapiens) и к самодвижению с постоянным овладением вполне «осязаемой» цели, что становится прерогативой социума уже в его индивидуализированном (т.е. в лице отдельного человека) преломлении. Речь здесь идет о том, что отстаивающий в социуме свое право на существование вид (homo sapiens) лишь в культуре смог это право оформить, внести его в жизнь. Вспомним, что социальность присуща и дочеловеческим уровням организации живой природы. Но человеческая социальность специфична в том отношении, что она, как мы уже говорили, целенаправленна и, связывая человека с земным миром, вместе с тем приглашает его в сферу трансцендентной (запредельной, «потусторонней») реальности. И вот эта особенность (а лучше сказать: основная черта социальности) составляет содержание человеческой культуры.
Изначально культура складывалась как способ специфического определения социальности в интересах выживаемости вида. Затем, в период становления общественных отношений, культура оттесняется вырастающей из нее цивилизацией, сделавшей упор на утверждении в этом мире отдельного индивида (а не всего вида homo sapiens) путем реализации его (преимущественно материальных) потребностей. Однако цивилизацион- ная перспектива, осуществись она, грозит опасностью всему человечеству, и сегодня культура, несущая, как мы об этом говорили, ответственность за сохранение всего человечества, — так вот, как нам представляется, культура должна опять выйти на первое место и отстоять социум, предотвратить его падение. Именно культура накладывает печать на структуру социума по горизонтали; рассмотрим ее.
«Горизонтальное» рассмотрение структуры социума — это выявление экстенсивно реализуемых аспектов социальности. Что же это за аспекты? Представляется, что это игра как
коллективное действо и научение (путем подражания) как способ индивидуализированной включенности в социум. Оба аспекта структуры социума по горизонтали связаны с вертикальным срезом данной структуры: оба они задействованы на деятельностное самоопределение социума, оба настаивают на его «разбиении» на индивидуальности. В то же время раскрываемая «горизонталь» — это продукт культуры. Лишь благодаря культуре организующим коллектив началом выступает игра. Проигрывая ситуацию, коллектив впоследствии претворяет ее на деле. В культуре же — посредством научения — раскрывается творческий потенциал личности.
Характеризуя структуру социума по горизонтали, мы выявляем ее (т.е. структуру) в рамках понятия работы. Что в таком случае представляет собою работа? Очевидно, работа — это синтетический вид деятельности (т.е. физическая и умственная ее, деятельности, составляющая), особенностью которого, как это вытекает из горизонтального среза структуры социума, является то, что он — коллективно индивидуален. Работа — это такой вид деятельности, в котором укрепляющаяся социальность направлена на развертывание творческих возможностей отдельного человека. В широком смысле работа — это мощный фактор укрепления вида homo sapiens на современном этапе существования социума. Отсюда виды работы определяются характером соотнесенности интересов индивида и коллектива в той или иной игровой ситуации. Важным в отмечаемом положении будет то, что эти интересы, поскольку они задействованы в игру, неизбежно выражают себя гуманистически-общечеловеческим способом, а не через насилие. Правила игры настраивают человека на добровольное, а не принудительное следование им. Это значит, что и работа становится результатом свободного выбора. Причем этот выбор как свободный диктуется осознаваемыми возможностями индивида, вследствие чего снимается угроза конфликтной ситуации. Это не значит, что исчезают противоречия в отношениях между индивидом и коллективом. Противоречия сохраняются как стимулы дальнейшего совершенствования игры, но теперь они вполне культурно разрешаются в рабочем порядке.
Итак, порядок: он-то и определяет содержание работы. Попутно отметим, что мы не сводим работу к труду. Отличие работы от труда состоит в том, что в работе человеческая деятельность направлена на утверждение индивидуальности. Работа — это всегда свобода самореализации, вытекающая из оснований игры. Что касается труда, то он — и мы вовсе не заслоняем данную ему выше положительную оценку — как выражение жизненной необходимости прямо не затрагивает проблему свободы и может быть отнесен к такого рода деятельности, в которой индивид и коллектив чувствуют себя самоотчужденными. Конечно, отличие работы от труда в чем-то явно условное. Тем не менее демаркационную линию между тем и другим видами деятельности мы должны проводить ввиду упомянутой спецификации культуры и цивилизации. Именно последнюю мы связываем с содержанием труда, оговаривая, что цивилизация сдерживает проявление человеческой свободы.
Вернемся, однако, к вопросу о работе. Поскольку, как мы уже говорили, в работе человек обретает себя, последняя реализуется в системе поступков. «Поступок» — это клеточка «работы». Но поступок — это и частица моего я. В поступке выражается нечто серийно-типологическое, что объединяет меня с другими, подобными мне, людьми. Но поступок несет и что-то неповторимое, что отличает меня от других людей и по- настоящему раскрывает мой внутренний мир, мое я.
Сообразуясь с тем, что было нами сказано выше, мы можем утверждать, что мир поступка определяется тем, что в этом поступке проявляется в качестве индивидуально-личностной реалии, что помогает становлению внутреннего мира человека — в соответствии с той игровой ситуацией, которую вершат члены коллектива. Этим важным обстоятельством определяется содержание работы, как воплощенного творчества. Конечно, работа целиком не сводима к творчеству: ведь поступки, из которых складывается работа, включает в себя элементы рутины. Последние, однако, имеют и положительное значение, т.к. благодаря им индивидуальное начало, человеческое «я» успешно вписывается в социоэкологическую нишу. Элементы рутины в поступке усиливают равновесное состояние человека (и социума вообще) в мире. Вместе с тем рутинные компоненты поступка не вносятся в феномен работы (ввиду того, что они противостоят новациям), и работа, таким образом, становится выражением потребности индивида к творчеству. Творчество определяет структуру работы. Основным компонентом этой структуры являются индивидуальные потребности, отраженные в творческом аспекте поступка. Следовательно, структура работы не может быть выведена из сциентистски понимаемого факта науки как «среднестатистического резюме». Эта структура подчиняется установкам гуманитарного познания, где анализ психической данности играет ведущую роль. Вместе с тем, скажем так, работа имеет и заземленное выражение, поскольку творческий потенциал личности неизбежно опредмечивается в продуктах деятельности. Растворяясь в запечатленной предметности, работа обнаруживает свою типологию, благодаря чему выявляется общее в структуре работы. И опять-таки им оказывается некая неповторимость человеческого «я». Однако такое положение позволяет нам «накручивать» технологию производственного процесса, могущую вскрывать сущность работы. Основным в содержании этой технологии (если вообще такой термин допустим) станет описание индивидуально выраженных психологических и интеллектуальных доминант, позволяющих обнаружить «формулу» личности. Найденная «формула» вскроет предполагаемый характер работы, ее творческую отдачу.
Но здесь мы неизбежно выводим на мировоззренческую проблематику, от которой в неменьшей мере зависит характер делаемого дела — поступка. Однако это специальная тема, еще ждущая своего анализа.
В заключение выскажем положение, согласно которому вместе с расширяющимся миром работы культура тоже получит более широкие возможности самореализации и оградит человечество от негативных воздействий на него со стороны нынешней цивилизации.
Загрузка...
