В статье формулируется вывол о несоответствии сложившейся практики применения заключения пол стражу в качестве меры пресечения межлунаролным станлартам.
Ключевые слова: неприкосновенность личности, заключение пол стражу, межлунаролные станларты, меры пресечения.
Показателем уровня демократизации правового режима в государстве является степень обеспечения внутренним законодательством свободы и личной неприкосновенности граждан. Часть 1 ст. 22 Конституции Российской Федерации провозглашает право каждого на свободу и личную неприкосновенность. Гарантируется это право тем, что «арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судебному решению. До судебного решения лицо не может быть подвергнуто задержанию на срок более 48 часов». Указанная норма включает, в частности, право не подвергаться ограничениям, которые связаны с применением таких принудительный мер, как задержание, арест, заключение под стражу, без предусмотренных законом оснований, решения суда, а также сверх установленных законом сроков. Вместе с тем, будучи неотчуждаемым и принадлежащим каждому от рождения, право на свободу в силу ч. 2 ст. 22 Конституции Российской Федерации может быть правомерно ограничено при аресте, заключении под стражей и содержании под стражей. Условия такого ограничения установлены в соответствии с Конституцией федеральным законодательством.
В законодательстве и юридической литературе используются такие словосочетания: «личная неприкосновенность», «неприкосновенность личности» и «право на личную неприкосновенность», «право на неприкосновенность личности». Анализ законодательства и правовой литературы по данной проблеме позволяет сделать вывод о том, что понятия «личная неприкосновенносты» и «неприкосновенносты личности» исполызуют- ся как идентичные. Понятия «личная неприкосновенносты» («неприкосновенносты личности») и «право на личную неприкосновенносты» различаются. В этой связи В.А. Патю- лин справедливо пишет: «Первое — это фактическое состояние, второе — право гражданина на государственную защиту его личности от незаконных посягателыств кого бы то ни бышо, связанное с обязанностыю всех других граждан воздерживатыся от таких посягателыств, а также с обязанностыю государственных органов защищаты личносты от неправомерный посягателыств» [6, с. 15]. Необходимо различаты ограничение личной неприкосновенности как таковой (в частности, ограничение возможности личности свободно располагаты собой) и нарушение права неприкосновенности личности.
Неприкосновенносты личности в широком смысле слова имеет целыю обеспечиты индивидуалыную свободу и правовую защиту каждого от произвола других. В узком смысле слова неприкосновенносты личности имеет целыю защититы гражданина от произволы- ных и незаконных арестов и задержаний.
Правовой формой опосредования личной неприкосновенности выступает конституционное право граждан на неприкосно- венносты личности и нормы отделыных отраслей права (в том числе, а может, прежде всего, и уголовно-процессуалыного), конкретизирующие это право. Иныши словами, личная неприкосновенносты означает, что
никто не вправе насильственно ограничить свободу человека посредством любых незаконных действий. Верно в этой связи замечает O.E. Кутафин, что «незаконное ограничение свободы есть квинтэссенция личной неприкосновенности» [2, с. 121]. Как справедливо пишет К. Б. Толкачев, «заключение под стражу является серьезнейшим, главным нарушением неприкосновенности личности, затрудняет, а в некоторых случаях делает невозможным реализацию не только личных, но и социально-экономических и политических прав и свобод. Именно с этой стороны и вызвано конституционное закрепление этой гарантии» [10, с. 50—51].
Наиболее удачно, представляется, формулирует право на личную неприкосновенность А.В. Писарев, понимая под ним «субъективное право лица (в отношении которого закон допускает применение мер процессуального принуждения) на обеспечение его психической и физической неприкосновенности от противоправных посягательств должностных лиц и государственных органов» [7, с. 18]. В отличие от многих других данное определение применимо к уголовному судопроизводству.
Поскольку заключение под стражу существенным образом ограничивает право граждан на личную свободу, признаваемым цивилизованным международным сообществом в качестве одной из основных человеческих ценностей, в международном законодательстве выработан ряд фундаментальных принципов и положений, в соответствии с которыми должна применяться данная мера пресечения. Такие общепризнанные принципы и нормы в части, касающейся применения заключения под стражу, закреплены в ряде международных документов, которые и составляют международно-правовую основу регулирования заключения под стражу в качестве меры пресечения в российском уголовном судопроизводстве. Этими документами являются [3]:
— Всеобщая декларация прав человека (принята и провозглашена Резолюцией 217А (Ш) Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1948 г.);
— Международный пакт о гражданских и политических правах (принят Резолюцией 2200А (XXI) Генеральной Ассамблеи ООН от 16 декабря 1966 г., далее — Международный пакт);
— Декларация о защите всех лиц от насильственных исчезновений (принята Резолюцией 47/133 Генеральной Ассамблеей ООН от 18 декабря 1992 г., далее — Декларация об исчезновении);
— Свод принципов защиты всех лиц, подвергнутых задержанию или заключению в какой бы то ни было форме (утвержден Резолюцией 43/173 Генеральной Ассамблеи ООН от 9 декабря 1988 г.);
— Основные принципы обращения с заключенными (приняты Резолюцией 45/111 Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1990 г.);
— Конвенция против пыток и других жестоких, бесчеловечных или унижающих достоинство видов обращения и наказания (принята Резолюцией 39/46 Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1984 г.);
— Стандартные минимальные правила Организации Объединенных Наций в отношении мер, не связанных с тюремным заключением (Токийские правила) (приняты Резолюцией 45/110 Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1990 г.) далее — Токийские правила;
— Минимальные стандартные правила обращения с заключенными (одобрены Резолюцией 663 С (XXIV) и 2076 (ЬХП) Экономического и Социального Совета ООН от 31 июля 1957 г. и от 13 мая 1977 г.), далее — Минимальные стандарты);
— Минимальные стандартные правила Организации Объединенных Наций, касающиеся отправления правосудия в отношении несовершеннолетних (Пекинские правила) — (приняты Резолюцией 40/33 Генеральной Ассамблеи ООН от 10 декабря 1985 г.), далее — Минимальные стандарты;
— Правила Организации Объединенных Наций, касающиеся защиты несовершеннолетних, лишенных свободы (приняты Резолюцией 45/113 Генеральной Ассамблеи ООН от 14 декабря 1990 г.);
— Конвенция о защите прав человека и основных свобод (принята Комитетом Министров Совета Европы 4 ноября 1950 г.);
— Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека (Минская конвенция) (принята 26 мая 1995 г.);
— Резолюция (65) 11 Комитета Министров Совета Европы «Заключение под стражу» (принята представителями Министров 9 апреля 1965 г.) [8];
— Рекомендация Я (80) 11 Комитета Министров Совета Европы государствам — членам Совета Европы «О заключении под стражу» (принята представителями Министров 27 июня 1980 г.).
Перечисленные акты устанавливают международные стандарты, признанные государствами, учредившими и ратифициро
вавшими данные документы, определяющие порядок применения заключения под стражу в качестве меры пресечения.
В Минимальных стандартах особо подчеркивается, что «заключение и другие меры, изолирующие правонарушителя от окружающего мира, причиняют ему страдания уже в силу того, что они отнимают у него право на самоопределение, посколыку они лишают его свободы» (ст. 57) [3, с. 203].
Новый УПК РФ, следуя указанным стандартам, усложнил порядок назначения заключения под стражу. Как утверждает ру- ководителы рабочей группы по подготовке УПК РФ Е.Б. Мизулина, «сделано это для того, чтобы все процессуалыные участники ареста и задержания могли проникнутыся чувством ответственности, возлагаемой на них обществом, доверяющим им столы острый инструмент принуждения, чтобы они соизмеряли необходимосты его применения в каждом конкретном случае» [4, с. 15].
Между тем заключение под стражу, яв- ляясы самой строгой мерой пресечения, продолжает оставатыся одной из самых распространенных в следственной практике. Так, по данным заместителя директора Федералы- ной службы исполнения наказаний В.И. Се- менюка, динамика роста численности вновы арестованных характеризуется следующими цифрами: в 2003 г. было арестовано 311,5 тыс. человек; в 2004 г. — 328,4 тыс. человек; в 2005 г. — 380,5 тыс. человек [9]. В 2006 г., по данным Судебного департамента при Верховном Суде Российской Федерации, арестовано 272 тыс. человек [1], в 2007 г. — 222 989 человек [5]. За четыре года действия нового УПК РФ в следственные изоляторы уголовно-исполнительной системы поступило более 1 миллиона 400 тыс. человек, в отношении которых судами была избрана мера пресечения в виде заключения под стражу, или в среднем около 30 тыс. человек в месяц. Для сравнения: в первый месяц действия УПК число арестованных бышо вдвое меньше — до 16 тыс. человек в месяц. Переполнение следственных изоляторов уголовно-исполнительной системы составляет 15 тыс. человек [9].
Выступая на заседании Совета Федерации Федерального Собрания РФ 28 марта 2008 г., Генеральный прокурор Ю.Я. Чайка отметил, что широкое применение заключения под стражу в качестве меры пресечения неадекватно состоянию преступности в стране: судами удовлетворяется свыше 90 % ходатайств следователей о заключении под стражу, более того, «сейчас под стражу берется свыше 30 % обвиняемых в совершении преступлений небольшой и средней тяжести, а впоследствии 70 % из них получают меру наказания, не связанную с лишением свободы» [11].
Подобная практика, отражающая безудержную принудительность прежнего уголовного процесса, не основанная ни на разумности, ни на соразмерности, превратившая заключение под стражу в обычное повседневное явление, безусловно, должна быть прекращена, ибо она не соответствует ни международным стандартам, ни новой концепции уголовного судопроизводства, ни просто здравому смыслу.
